Отодзиро же, как истинный реформатор, хотел разрушить устои, а потому начал перерабатывать европейские произведения на японский манер и пригласил в театр Сада Якко. Было ли это намеренным вызовом обществу или просто вынужденным кадровым решением (труппа Каваками Отодзиро скорее была «одна из», нежели выдающейся), но именно роли бывшей гейши стали фурором. В каком-то смысле ее появление было примирением изначальной задумки Кабуки с новомодными течениями и ритмом конца XIX века.
Нежная, манящая, плавная, Якко практически гипнотизировала своих зрителей. Труппу ждало грандиозное будущее: им открылись пути далеко за пределы Японии.
Самыми важными, по воспоминаниям самой артистки, стали гастроли по США: театр посетил Сан-Франциско, Чикаго и Нью-Йорк. Оттуда Якко вернулась не просто известной: она стала настоящим потрясением для западного общества, открыв для людей, выросших на Чарльзе Диккенсе и Марке Твене, совершенно иную культуру.
Парижская всемирная выставка
Не менее судьбоносной для Сада Якко стала Парижская Всемирная выставка: тогда ее и заметят европейские художники, артисты, писатели, превратившие танцовщицу в национальный японский символ.
Тема 1900 года звучала как «Итог эпохи», однако участниками она скорее была воспринята как «Встреча Нового» — столетия, искусства, стиля жизни.
На широких парижских проспектах и набережных появились «движущиеся тротуары», в центре города был выстроен «Дворец Электричества», а улицы заполнились бесчисленным количеством павильонов, 4 из которых принадлежало Японии.
Стоит сказать, что страна восходящего солнца и раньше участвовала во всемирных выставках, но по политическим и экономическим причинам ее экспозицию воспринимали скорее как набор восточных диковинок, нежели как историю страны с богатой и самобытной культурой.
К началу ХХ века ситуация кардинально изменилась: эпоха государственного рассвета и четырехлетняя подготовка к мероприятию сделали свое дело. Япония, в отличии от большинства стран, сосредоточилась на достижениях древности, а не на демонстрации нового искусства и техники. В значительной степени такой вектор был продиктован самими японцами, не признававших изменения вековых традиций: например, к ёга — картинам в западном стиле — их отношение было негативным, а к привычным гравюрам укиё-э — особо трепетным.
Source link
About Author
